«Хая в кожаных штанах»: почему все боялись жену Щорса. Фрума Хайкина-Щорс - беспощадный палач революции (11 фото) Хая в кожаных штанах

Николай Щорс и его жена Фрума Хайкина, беспощадный палач революции

Николая Щорса когда-то называли «украинским Чапаевым», в последнее время эта неоднозначная фигура отечественной истории вызывает множество споров, хотя рядом с ним находилась еще более одиозная персона – его жена Фрума Хайкина. Она служила в ЧК на приграничной станции Унеча, через которую из России эмигранты выезжали в Украину, а оттуда – за границу. О жестокости палача революции ходили легенды: Хайкина руководила массовыми расстрелами, пытками и ограблениями, уничтожила около 200 офицеров, пытавшихся бежать из России, а однажды сожгла заживо старого генерала, у которого нашли спрятанные деньги.

Фрума Хайкина-Щорс

Фрума Ефимовна Хайкина родилась в 1897 г. в семье еврейского чиновника. О ее детстве и юности не сохранилось почти никаких сведений, известно только то, что в 1917 г. она примкнула к революционному движению. В городе Унеча она собрала китайцев и казахов, которые до войны работали на строительстве железной дороги, и создала из них боевой отряд при местной ЧК. Хайкина была также членом Унечского ревкома и фактически была первым лицом на этой станции.

На станции Унеча Фрума Хайкина чувствовала себя полноправной хозяйкой

Свою первостепенную задачу Фрума Хайкина видела в уничтожении врагов революции и наведении «порядка» на приграничной станции, а также, как гласила инструкция местной ЧК, в осуществлении «надзора за контрреволюционной агитацией, местной буржуазией, неблагонадежными контрреволюционными элементами, кулаками, спекулянтами и прочими врагами советской власти, принятии мер пресечения и предупреждения против врагов».

Николай Щорс среди курсантов школы комсостава

В Унече Хайкина чувствовала себя полноправной хозяйкой. Ее замечали издалека – она носила кожаную куртку и кожаные штаны, с маузером на боку, всегда в сопровождении своих китайцев. В городе ее прозвали «Хая в кожаных штанах». Женщина-палач наводила страх и на приезжих, и на местных жителей – она могла без суда и следствия расстреливать всех, кто вызывал у нее подозрения. Эмигранты везли с собой валюту и драгоценности, которые у них отбирали в Унече «в пользу трудового народа».

Надежда Тэффи

После революции из страны выезжали десятки тысяч людей. В числе тех, кто покидал Россию в 1918 г., оказались и писатели Надежда Тэффи и Аркадий Аверченко. Они имели дело с Фрумой Хайкиной, и Тэффи так описала свои впечатления от встречи с ней: «Здесь главное лицо – комиссарша X. Молодая девица, курсистка, не то телеграфистка – не знаю. Она здесь все. Сумасшедшая – как говорится, ненормальная собака. Зверь… Все ее слушаются. Она сама обыскивает, сама судит, сама расстреливает: сидит на крылечке, тут судит, тут и расстреливает».

Николай Щорс

Весной 1918 г. в Унечу прибыл командир партизанского большевистского отряда Николай Щорс. Фрума Хайкина помогла ему подавить мятеж в Богунском полку, формированием которого он занимался. А осенью она стала его женой. Вместе они выбили из соседних с Унечей районов отряды немцев и гайдамаков и расстреляли всех, кто с ними сотрудничал. Хайкина и тут проявляла жестокость палача – провинившихся убивали вместе со всей семьей.

Николай Щорс

По свидетельству железнодорожника Васеко, эта женщина-палач «своими суровыми мерами навела страх не только на спекулянтов и эмигрантов, но и на красногвардейцев Богунского полка. Многих из солдат она расстреляла, каковые восстали и желали убить её и китайцев. Но она, бросив бомбу в отряд, бежала». Писатель Амфитеатров-Кадышев вспоминал: «Свирепость Хайкиной при допросах лиц подозрительных достигала неимоверных размеров: она, например, делала бритвой надрезы на теле допрашиваемых и поливала царапины одеколоном».

А в августе 1919 г. во время боя с петлюровцами Щорс был убит. После этого Хайкина уехала в Самару. Она изменила свою фамилию и стала Ростовой-Щорс, получила техническое образование, работала на стройках объектов ГОЭРЛО. Большинство биографов пишут, что с тех пор основной ее профессией была «вдова народного героя Щорса». Ее пригласили в качестве консультанта на съемки фильма Довженко о ее муже, она участвовала в подготовке сборника воспоминаний о Щорсе, выступала на различных официальных мероприятиях, связанных с ним, рассказывала молодежи о подвигах своего героического супруга. Как «вдове героя гражданской войны» ей дали квартиру в «доме правительства» на набережной.

Кадр из фильма А. Довженко *Щорс*, 1939

Когда в 1977 г. Фрума Хайкина-Щорс-Ростова скончалась, ее настоящей фамилии, так же, как и о чекистском прошлом, уже никто не помнил. Только спустя 20 лет после ее смерти историки открыли немало ранее не известных фактов о палаче по прозвищу «Хая в кожаных штанах».

Фрума Хайкина (Ростова-Щорс), беспощадный палач революции

Аркадий Аверченко упоминает о том, как в 1918 г. уехал из Петербурга, чтобы избежать ареста:

«Ты тогда же отдал приказ задержать меня на ст. Зерново, но я совсем забыл тебе сказать перед отъездом, что поеду через Унечу.
Не ожидал ты этого?
Кстати, спасибо тебе. На Унече твои коммунисты приняли меня замечательно. Правда, комендант Унечи - знаменитая курсистка товарищ Хайкина сначала хотела меня расстрелять.
- За что? - спросил я.
- За то, что вы в своих фельетонах так ругали большевиков».

«Курсистка товарищ Хайкина» для современного читателя выглядит не более чем эпизодическим персонажем, а на самом деле она была реальным историческим лицом и довольно известным.

Фрума Хайкина родилась в 1897 г. в Новозыбкове Черниговской губернии в семье служащего. Она получила домашнее образование в пределах двух классов, с детства осваивала профессию портнихи, работала в мастерской. Однако с первых же дней октября 1917 года юная Фрума примкнула к революционному движению. Зимой 1917-18 г. из китайцев и казахов, нанятых Временным правительством для строительства железных дорог, она сформировала вооруженный отряд ЧК, который разместился на станции Унеча (ныне в Брянской области).

Кроме того, Унеча в тот период ещё взяла на себя и функции пункта таможенного пропуска. Проверять на предмет контрабанды было кого, поскольку поток выезжающих из Советской России был огромен. После Октябрьской революции страну навсегда покидали десятки тысяч людей. Многие бежали на Украину и путь их зачастую проходил через Унечу. Эмигранты везли валюту и драгоценности, которые подлежали конфискации «в пользу трудового народа». Именно поэтому деятельность Хайкиной нашла отражение в воспоминаниях эмигрантов, в том числе Аверченко.

Отрывок, посвященный Хайкиной, есть и в книге «Мои Клинцы» П. Храмченко и Р. Перекрестова:

«...после освобождения Клинцов от немцев и гайдамаков революционный порядок в посаде устанавливала жена Щорса - Фрума Хайкина (Щорс). Это была решительная и смелая женщина. Она разъезжала в седле на лошади, в кожаной куртке и кожаных штанах, с маузером на боку, который при случае пускала в дело. Ее называли в Клинцах „Хая в кожаных штанах“. В ближайшие дни под ее началом выявили всех, кто сотрудничал с гайдамаками или сочувствовал им, а также бывших членов Союза Русского Народа и расстреляли на Ореховке, на поляне за Горсадом. Несколько раз поляна обагрялась кровью врагов народа. Уничтожалась вся семья, не щадили даже подростков. Тела расстрелянных людей были похоронены слева от дороги на Вьюнку, где в те годы заканчивались дома посада...»

Хайкина отличалась особой жестокостью, принимала личное участие в расстрелах, пытках и ограблениях. Без суда и следствия расстреляла около 200 офицеров, пытавшихся через Унечу проехать на Украину. Документы на эмиграцию им не помогли.

Пожалуй, самые потрясающие воспоминания о Хайкиной сохранились у Надежды Тэффи, которая в памятном 1918 году направлялась в Киев вместе с Аверченко и группой артистов - «на гастроли».

«Огляделся, обернулся, успокоился и заговорил:
- Я таки кое-что узнал. Здесь главное лицо - комиссарша X.
Он назвал звучную фамилию, напоминающую собачий лай.
- X.- молодая девица, курсистка, не то телеграфистка - не знаю. Она здесь всё. Сумасшедшая - как говорится, ненормальная собака. Зверь, - выговорил он с ужасом и с твердым знаком на конце.- Все ее слушаются. Она сама обыскивает, сама судит, сама расстреливает: сидит на крылечке, тут судит, тут и расстреливает. А когда ночью у насыпи, то это уже не она. И ни в чем не стесняется. Я даже не могу при даме рассказать, я лучше расскажу одному господину Аверченко. Он писатель, так он сумеет как-нибудь в поэтической форме дать понять. Ну, одним словом, скажу, что самый простой красноармеец иногда от крылечка уходит куда-нибудь себе в сторонку. Ну, так вот, эта комиссарша никуда не отходит и никакого стеснения не признает. Так это же ужас!
Он оглянулся.
- Повернем немножечко в другую сторону.
- А что насчет нас слышно? - спросила я.
- Обещают отпустить. Только комиссарша еще не высказалась. Неделю тому назад проезжал генерал. Бумаги все в порядке. Стала обыскивать - нашла керенку: в лампасы себе зашил. Так она говорит: „На него патронов жалко тратить... Бейте прикладом“. Ну, били. Спрашивает: „Еще жив?“ „Ну,-говорят, - еще жив“. „Так облейте керосином и подожгите“. Облили и сожгли».
<...>
«В закуте деревянного барака, играющей роль уборной господ артистов, пока нам оттирали башмаки газетной бумагой, мы смотрели в щелочку на нашу публику.
Барак вмещал, вероятно, человек сто. С правой стороны на подпорках и брусьях висело нечто вроде не то галерки, не то просто сеновала.
В первых рядах - «генералитет и аристократия». Все в коже (я говорю, конечно, не о собственной, человеческой, а об телячьей, бараньей - словом, «революционной» коже, из которой шьются куртки и сапожищи с крагами). Многие в «пулеметах» и при оружии. На некоторых по два револьвера, словно пришли не в концерт, а на опасную военную разведку, вылазку, на схватку с врагом, превосходящим силами.
- Смотрите на эту, вон - в первом ряду, посредине... - шепчет Гуськин.- Это она.
Коренастая, коротконогая девица, с сонным лицом, плоским, сплющенным, будто прижала его к стеклу, смотрит. Клеенчатая куртка в ломчатых складках. Клеенчатая шапка.
- Какой зверь! - с ужасом и твердым знаком шипит мне на ухо Гуськин.
«Зверь?» Не нахожу. Не понимаю. У нее ноги не хватают до полу. Сама широкая. Плоское лицо тускло, точно губкой провели по нему. Ничто не задерживает внимания. И нет глаз, нет бровей, нет рта - все смазано, сплыло. Ничего «инфернального». Скучный комок. Женщины с такой внешностью ждут очереди в лечебницах для бедных, в конторах для найма прислуги. Какие сонные глаза. Почему они знакомы мне? Видела я их, видела... давно... в деревне... баба-судомойка. Да, да, вспомнила. Она всегда вызывалась помочь старичку повару, когда нужно было резать цыплят. Никто не просил - своей охотой шла, никогда не пропускала. Вот эти самые глаза, вот они, помню их...
- Ой, не смотрите же так долго,- шепчет Гуськин. - Разве можно так долго!..
Я нетерпеливо мотнула головой, и он отошел. А я смотрела.
Она медленно повернула лицо в мою сторону и, не видя меня через узкую щель кулисы, стала мутно и сонно глядеть прямо мне в глаза. Как сова, ослепленная дневным светом, чувствует глазами человеческий взгляд и всегда смотрит, не видя, прямо туда, откуда глядят на нее.
И в этом странном слиянии остановились мы обе.
Я говорила ей:
«Все знаю. Скучна безобразной скукой была твоя жизнь, „Зверъ“. Никуда не ушагала бы ты на своих коротких ногах. Для трудной дороги человеческого счастья нужны ноги подлиннее... Дотянула, дотосковала лет до тридцати, а там, пожалуй, повесилась бы на каких-нибудь старых подтяжках или отравилась бы ваксой - такова песнь твоей жизни. И вот какой роскошный пир приготовила для тебя судьба! Напилась ты терпкого, теплого, человеческого вина досыта, допьяна. Хорошо! Правда? Залила свое сладострастие, больное и черное. И не из-за угла, тайно, похотливо и робко, а во все горло, во все свое безумие. Те, товарищи твои в кожаных куртках, с револьверами,- простые убийцы-грабители, чернь преступления. Ты им презрительно бросила подачку - шубы, кольца, деньги. Они, может быть, и слушаются, и уважают тебя именно за это бескорыстие, за „идейность“. Но я-то знаю, что за все сокровища мира не уступишь ты им свою черную, свою „черную“ работу. Ее ты оставила себе.
Не знаю, как могу смотреть на тебя и не кричать по-звериному, без слов,- не от страха, а от ужаса за тебя, за человека - „глину в руках горшечника“, слепившего судьбу твою в непознаваемый рассудком час гнева и отвращения...»

Н. Тэффи. «Ностальгия»

Как же сложилась в дальнейшем судьба этой женщины?

Осенью 1918 года она вышла замуж за Николая Щорса - командира местных большевистских партизанских отрядов. Их брак длился меньше года. Щорс погиб в августе 1919 года, и их дочь Валентина родилась уже после смерти отца. Фрума Ефимовна отправилась хоронить тело мужа в Самару. И после этого в Унечу уже больше не вернулась: перешла в Народный комиссариат просвещения - контролировать работу образования, книгоиздательств, а также театралов, музейщиков и библиотекарей. Тогда же - в 1919-м, она взяла себе и псевдоним Ростова-Щорс, «похоронив» товарища Хайкину. Получила техническое образование в МВТУ (совр. МГТУ имени Баумана), после чего, в годы сталинской индустриализации участвовала в стройках объектов системы ГОЭЛРО (Новороссийская, Днепродзержинская, Кузнецкая, Челябинская ГРЭС), а также руководила строительством Уральского автозавода в Миассе.

Вы наверняка помните: «Шел отряд по берегу, шел издалека, шел под красным знаменем командир полка»? Так вот, ни в годы Гражданской войны, ни несколько лет после нее Щорс не числился в легендарных красных командирах. Его «назначили» им, когда в середине 1930-х Сталин распорядился: «Нужно, чтобы у украинского народа был свой Чапаев». Им и стал Николай Щорс.

С ролью «вдовы комдива» Фрума Ефимовна Ростова-Щорс справлялась блистательно! Активная, живая, она сколотила из щорсовских ветеранов обширное движение, без конца ездила на какие-то встречи, беседовала с молодежью, рассказывая о буднях и подвигах своего героического супруга. Она инициировала выход сборника воспоминаний «Легендарный начдив». Она ходила на репетиции оперы «Щорс» - следила за ходом постановки, а потом с таким же энтузиазмом давала советы Довженко - как тот должен правильно изобразить ее мужа на экране. Как вдова героя Гражданской войны, она получила квартиру в «доме правительства» на набережной. Так до самой смерти в 1977 году она и «работала» вдовой Щорса, тщательно скрывая свою девичью фамилию, под которой она руководила чрезвычайкой в Унече.

Интересный факт. Дочь Фрумы Ефимовны Ростовой-Щорс Валентина вышла замуж за физика Исаака Марковича Халатникова, который работал вместе со Львом Ландау над созданием атомной бомбы. Когда знаменитый ученый попал в аварию, спасать его бросился едва ли не весь мир. Вот что пишет Халатников: «Возникали сложности с лекарствами. Кроме мочевины, которую по воздуху доставили из Лондона, требовались в больших количествах разные другие лекарства, многие из которых можно было найти только в Кремлевской аптеке». Увы, рецепты Льва Ландау там не принимались. А вот Ростову-Щорс в аптеке обслуживали с дорогой душой - причем бесплатно. И тогда: «Все рецепты стали выписывать на ее имя, и таким образом решили проблему лекарств для не принадлежащего к контингенту Ландау». Такая вот история...

Николая Щорса когда-то называли «украинским Чапаевым», в последнее время эта неоднозначная фигура отечественной истории вызывает множество споров, хотя рядом с ним находилась еще более одиозная персона – его жена Фрума Хайкина . Она служила в ЧК на приграничной станции Унеча, через которую из России эмигранты выезжали в Украину, а оттуда – за границу. О жестокости палача революции ходили легенды: Хайкина руководила массовыми расстрелами, пытками и ограблениями, уничтожила около 200 офицеров, пытавшихся бежать из России, а однажды сожгла заживо старого генерала, у которого нашли спрятанные деньги.

Александр ЯСЕНЧУК

12 января 1919 Богунский полк 1- й Украинской советской дивизии под командованием Николая Щорса занял Чернигов. Командир полка докладывал в штаба 1 — й Украинской советской дивизии: «первым Богунским полком с боем взят Чернигов. Захваченные 2 трехдюймовые пушки, много пулеметов, винтовок и др. Кроме того, взята автомобильная колонна и панцирный и боевой дивизион…»

Вечером черниговцы на городской площади приветствовали богунцев. Николаю Щорсу вручили ленту с надписью: » За храбрость товарищу Щорсу от товарищей красноармейцев восьмой роты». Сейчас эта картина находится в фондах музея Вооруженных сил СССР в Москве.

Через некоторое время Николай Щорс погибнет от выстрела чекиста, как сейчас считает большинство историков.

ПРИКАЗ — РАССТРЕЛ

А теперь о жене Николая Щорса — Фрум Ефимовну Хайкин. Для красного террора и уничтожения врагов большевистского режима советская власть создала ЧК — «чрезвычайную комиссию», которую возглавил Феликс Дзержинский. В городке Унеча, что на Стародубщине, ЧК возглавила , которая родилась 1896 года в Новозыбкове. Ее преторианской гвардией стали китайцы, казахи и представители других национальностей, которые были собраны Временным правительством для строительства железной дороги.

О ее жестокости остались воспоминания. «Фрума Ефимовна Хайкина — небольшого роста, черненькая, худенькая, смелый и энергичный командир — гроза буржуазии. Она жестоко расправлялась с врагами советской власти. Достаточно ей было узнать о недопустимом настроение белогвардейца или буржуя — эксплуататора: «Расстрел» — приказывала Фрум. И китайцы эту миссию выполняли безотказно» , — пишет один из участников гражданской войны. Расстреливала Фрума Ефимовна не только идейных врагов революции — интеллигенцию, но и богатых крестьян, которые упорно не желали отдавать своего выращенного зерна.

Осенью 1918 года Тэффи, известная российская писательница, Аверченко, известный российский сатирик и юморист, и еще несколько человек оформили в Москве документы на выезд из Советской России в Киев. Однако местные органы власти по общему распоряжению большевистского правительства пользовались такими полномочиями, что те документы не только не гарантировали, что начальство пограничного пункта действительно пропустит тех, которые уезжают в Украину, они не гарантировали даже того, что это начальство оставит их живыми. Уничтожив людей по своей воле, местные представители власти даже не превысили бы своих полномочий, о незаконной конфискации имущества не приходится. Выезжать из России Тэффи и Аверченко пришлось через Унечу. О том, с чем они столкнулись в Унече и как там работала жена Щорса Фрума Хайкина, вспоминали оба. Аверченко в своем пародийном письме Ленину кратко и весело написал так:

» Ты тогда же отдал приказ задержать меня на ст. Зерновой, но я совсем забыл тебе сказать перед отъездом, что поеду через Унечу. Не ожидал ты этого?

Кстати, спасибо тебе. В Унече твои коммунисты приняли меня замечательно. Правда, комендант Унече — знаменитая курсистка товарищ Хайкина сначала хотела меня расстрелять. «За что?» — Спросил я. — «За то, что вы в своих фельетонах ругали большевиков». Я ударил себя в грудь и закричал обиженно: «А вы читали мои последние фельетоны?» — «Нет, не читала». — «Да только тогда говорить! «А что» не приходится», я, признаться, и сам не знаю, потому что в последних фельетонах — ты прости, голубчик, за резкость — просто писал, что большевики — мошенники, убийцы и мародеры … Очевидно, тов. Хайкина не поняла меня, а я ее не убеждал».

(«Дружественный письмо Ленину от Аркадия Аверченко»)

По воспоминаниям Тэффи, Фрум Ефимовна за день до встречи с ними сожгла заживо российского генерала, тот провозил в чемодане «керенки» . В целом же, по воспоминаниям очевидцев, она уничтожила в Унече около 200 военных, которые пытались проехать в Украину.

Хая в кожаных штанах

В это время в Унече появляется молодой красавец Николай Щорс, который начинает формировать новую военную единицу. У него крутится много женщин. Например, медсестры Соня Алтухова и Антонина Розенблюм. А еще была Эсфирь Рогг — первый начальник политотдела дивизии, одесский политработник с подпольным стажем. В дивизии она пробыла недолго — ее отозвали.

По некоторым данным, в революцию Эсфирь пошла за романтикой приключений и не выдержала испытаний временем. В окружении молодых, красивых и энергичных мужчин увлеклась наркотиками и к 1920 году стала наркоманкой. Дальнейшая ее судьба неизвестна. Однако последующие события — восстания вновь сформированного полка им. Богуна, возникшее не в последнюю очередь благодаря жестоким действиям Хаи (расстреляла многих из повстанцев) и было направлено против нее и ее китайцев, сблизило двух командиров — Хайкин и Щорса.

«Вечером 21 сентября в политотделе собрался весь командный состав. К докладу готовился М. Щорс. Совещание еще не началась, как вдруг тишину поселка разрезала пулеметная очередь. Послышались выстрелы винтовок. В Богунском полку начался мятеж. Мятежники окружили помещение политотдела, штаб полка, ворвались в кабинет Н. Щорса, объявив его арестованным. Щорсу повезло бежать через окно. До 23 часов мятежники разгромили ЧК, арестовали нескольких командиров, захватили штаб полка, вокзал, телеграф, разогнали ревком, разрушили железнодорожный путь, а также послали делегатов к немцам и гайдамакам с приглашением занять Унечу». Восстание было подавлено, причем главную роль в этом выполнила Фрум: она бросила гранату прямо в толпу повстанцев, после чего исчезла.

После подавления восстания проблем больше не было. Фрум Ефимовна присоединяется к Щорсу и вместе с ним отправляется в поход на Украину, — очищая пулями и огнем землю от «врагов коммунизма».

О том, как она делала это в соседних Клинцах, сохранились воспоминания Клинцовского краеведа П. Храмченко (книга «Мои Клинцы»):

«По воспоминаниям моих близких и знакомых людей старшего поколения, после освобождения Клинцов от немцев и гайдамаков революционный порядок здесь устанавливала жена Щорса — Фрума Хайкина (Щорс). Это была решительная и смелая женщина. Она разъезжала в седле на лошади, в кожаной куртке и кожаных штанах, с маузером на боку, который при случае использовала. Ее называли в Клинцах «Хая в кожаных штанах». В первый же день под руководством Фрум обнаружили всех, кто сотрудничал с гайдамаками (т.е. с гетманским правительством, руководивший Украиной во время немецкой оккупации 1918 г.) или сочувствовал им, а также бывших членов Союза Русского Народа (СРН) и расстреляли на Горихивцах, на поляне за городским садом. Несколько раз поляна истекала кровью врагов народа. Уничтожалась вся семья, уже не щадили даже подростков. Тела расстрелянных людей были похоронены слева от дороги на Березцы, где в те годы заканчивались дома. Так начиналась гражданская война!»

Впоследствии Фрум становится женой Щорса и рожает от него дочь — Валентину.

ПРОФЕССИЯ — ВДОВА КОМАНДИРА

Неожиданно овдовела Хайкина предпочла спешно бежать подальше — до самой Самары — под предлогом необходимости похоронить Щорса так, чтобы петлюровцы в случае возможного отступления Красной Армии из Украины не обнаружили его захоронение и не надругались над телом.

Позже она работала главным образом «вдовой Щорса». В 20 — х — начале 30-х гг Хайкина создала из Щорсовских ветеранов значительное движение.

В интервью Радио «Свобода» в 2002 году А. Дроздов, «московский журналист» и «потомок Николая Щорса», говорил: «Сосредоточение внимания Сталина в 1935 году на фигуре Щорса — это не слепая фантазия, НЕ вдохновение какое-то. Щорс никогда не исчезал как герой гражданской войны, и задолго до того, как на него обратили внимание в Кремле, существовало Щорсовское движение, которое, кстати, организовывала вдова Щорса. Это объединение бойцов 44- й дивизии, то есть Семеновского партизанского отряда, 12- й дивизии, который, насколько я помню, в начале 30 — х годов насчитывало примерно 20 тысяч человек. Они собирались. Была группа актива. Инициатор и организатор этого дела — жена Щорса Фрума Ефимовна Ростова. Она работала в Народном комиссариате просвещения».

Далее был фильм Довженко и канонизация Щорса на государственном уровне — все по приказу Сталина, и для Хайкин наступило «хлебное» время. В 1937-1938 гг она присутствовала на репетициях оперы «Щорс » — следит за качеством исполнения. 1942 г. Фрум вместе с дочерью Валентиной напутствует Щорсовскую дивизию, направляется после разгрома и восстановления воевать на Сталинградский фронт.

Л. Якубов, ветеран этой дивизии, вспоминает: «После ожесточенных боев весной 1942 года в районе Старого Оскола наша Щорсовская дивизия оказалась в окружении. Из него удалось выйти с большими потерями, после чего дивизия была направлена на укомплектование в Приволжский военный округ, в город Барыш Ульяновской области, где в течение нескольких месяцев и готовилась к новым боям. В этот период в ее полках были вдова Н. Щорса Фрума Ефимовна Ростова — Щорс и ее дочь Валентина. Они присутствовали на красноармейских собраниях и митингах, выступали с рассказами о боевом прошлом легендарной дивизии. Воины с большим вниманием слушали их рассказы и перед отправкой на Сталинградский фронт дали клятву приумножать героические боевые традиции дивизии».

Уже с 30- х годах Фрум жила под псевдонимом «Ростова » (Ростов — Щорс) вместо прежней фамилии Хайкина (Хайкина — Щорс) . Когда именно и почему она предпочла так «русифицироваться» — надо исследовать документы.

Умерла Ф. Хайкина в августе 1977 года в Москве. Там же и похоронена. При подготовке материала использована информация независимого городского портала Унеча unecha.org и интернет -сайта «Унеча: взгляд из Южно-Сахалинска».

, чекистка , участница Гражданской войны , инженер и организатор строительства; жена Николая Щорса .

Фрума Ефимовна Ростова

Имя при рождении	Фрума Ефимовна Хайкина
Псевдонимы	Ростова
Дата рождения	6 февраля (1897-02-06 )
Место рождения	Новозыбков , Черниговская губерния , Российская империя
Дата смерти	сентябрь (80 лет)
Место смерти	Москва , СССР
Гражданство
Род деятельности	чекист , хозяйственный руководитель
Образование	Московский государственный технический университет имени Н. Э. Баумана
Партия	ВКП (б)
Основные идеи	большевизм

Биография

Фрума Хайкина родилась 6 февраля 1897 г. в семье служащего-еврея. Получила домашнее образование, с детства осваивала профессию портнихи, работала в мастерской. С первых же дней октября 1917 года примкнула к революционному движению. В начале 1918 года была избрана членом правления и секретарём профсоюза швейников, в феврале того же года составе красногвардейского отряда ушла на фронт. Будучи раненой в марте 1918 года попала в плен к полякам, была обменяна на польских офицеров и выслана в Оршу , откуда была переведена в Брянск сотрудником отдела закордонных дел ВЧК .

В Унечу прибыла из Брянска с отрядом китайцев и казахов, которые ранее работали на строительстве железной дороги и после революции оказались не у дел. Задачей было наведение революционного порядка на приграничной станции, то есть «надзор за контрреволюционной агитацией, местной буржуазией, неблагонадёжными контрреволюционными элементами, кулаками, спекулянтами и прочими врагами Советской власти, принятие мер пресечения и предупреждения против врагов» (из Инструкции чрезвычайным комиссиям на местах 1918 года). Казахи и китайцы были, вероятнее всего, членами особого карательного вооружённого отряда, которые создавались при местных ЧК.

В Унече Хайкина возглавила пограничное подразделение ЧК (хотя документальных подтверждений того, что она была именно его руководителем не имеется). Унечская ЧК имела, вероятно, статус пограничной чрезвычайной комиссии. По крайней мере, пункт 26 упомянутой инструкции гласил, что в местностях, расположенных в пограничной полосе, образуются пограничные ЧК, в местностях, расположенных по линии фронта, образуются армейские ЧК; первые борются только на границе, вторые - только в военной среде.

Помимо службы в ЧК, она одновременно являлась членом Унечского ревкома (высшего органа гражданской и военной власти) и была фактически первым лицом на станции и в её ближайших окрестностях. Работы на границе хватало: район был наводнён контрабандистами и разного рода сомнительными личностями. Помимо этого, в районе Унечи, вероятно, действовало немало агентов немецкой военной разведки, выявление и нейтрализация которых также входила в задачи местной ЧК. Кроме того, Унеча в тот период ещё взяла на себя и функции пункта таможенного пропуска. Проверять на предмет контрабанды было кого, поскольку поток выезжающих из Советской России был огромен. После Октябрьской революции страну навсегда покидали десятки тысяч людей. Многие бежали на Украину и путь их зачастую проходил через Унечу. Эмигранты везли валюту и драгоценности, которые подлежали конфискации в пользу трудового народа.

Деятельность Хайкиной описали очевидцы:

…комендант Унечи - знаменитая курсистка товарищ Хайкина сначала хотела меня расстрелять. - За что? - спросил я. - За то, что вы в своих фельетонах так ругали большевиков.

…-Здесь главное лицо - комиссарша X. Он назвал звучную фамилию, напоминающую собачий лай (Хайкина/Хавкина). X (айкина) - молодая девица, курсистка, не то телеграфистка - не знаю. Она здесь всё. Сумасшедшая - как говорится, ненормальная собака. Зверъ, - выговорил он с ужасом и с твёрдым знаком на конце. - Все её слушаются. Она сама обыскивает, сама судит, сама расстреливает: сидит на крылечке, тут судит, тут и расстреливает. А когда ночью у насыпи [расстреливают], то это уже не она [там работал, как видно, ревком].
И ни в чём не стесняется. Я даже не могу при даме рассказать, я лучше расскажу одному господину Аверченке. Он писатель, так он сумеет как-нибудь в поэтической форме дать понять. Ну, одним словом, скажу, что самый простой красноармеец иногда от крылечка уходит куда-нибудь себе в сторонку. Ну, так вот, эта комиссарша никуда не отходит и никакого стеснения не признаёт. Так это же ужас!

Вышла замуж за Николая Щорса - командира местных большевистских партизанских отрядов. К концу 1918 года была направлена на лечение в туберкулёзный диспансер, с марта 1919 года - вновь в отряде Щорса.

После гибели Щорса 30 августа 1919 года вместе с десятью курсантами военного училища, своими тремя сёстрами и политработниками сопровождала гроб с телом мужа в Самару , куда прибыла 13 сентября . Здесь же стала членом коллегии Губсобеса. После окончания Гражданской войны получила техническое образование на рабфаке имени М. Н. Покровского при Московском государственном университете и инженерное образование в Московском высшем техническом училище (инженер-электрик). В годы индустриализации участвовала в стройках объектов системы ГОЭЛРО (Новороссийская, Днепродзержинская, Кузнецкая, Челябинская ГРЭС). Была начальником пусковой группы Главэнерго, руководила реконструкцией и капремонтами электростанций.